…Весь абсурд ситуации заключался в том, что аудиторию собеседников, с таким трудом собранную, теперь нужно было разогнать. Оставить только тех, кто будет стремиться к выздоровлению, убрав в сторону личность врача и всякие условности.
Цель заключалась в том, чтобы устранить именно тех слушателей из рядов будущих студентов, которые на полпути или в самый последний момент сдадутся болезни и вернутся к старому образу жизни, чтобы с тем и погибнуть.
Есть такая восточная пословица: "Если ребенок хочет какать, как бы ты его не уговаривал, какие бы песенки не пел, он все равно будет какать".
Если больной не цепляется за жизнь, он всегда найдет повод, чтобы отвернуться от тех рук помощи, которые тянутся к нему. И мои возможности в этом случае ломаного гроша не стоят.
Мы начали проверку на "вшивость" для семидесяти восьми новобранцев с того, что врач-психолог вышел к ним и сказал:
— Вы простите, мы ждем М. С. Норбекова и его команду, они немного опаздывают.
Хотя я там уже находился два часа. Через минут пятнадцать трое встали и с возмущением ушли, потому что у них нет времени ждать! И это у больных, которые приговорены!!!
Чего можно ожидать от человека, у которого всего на полчаса отсутствует терпение! Можно ли будет положиться на него во время работы, если у него нет времени жить?!
На протяжении всего отбора мы специально говорили разные нелепости, грубости. Исходя из того, что мой словарный запас грубых слов и выражений на русском языке был маленький, мои коллеги написали целый ряд хамств. Кому что нужно.
Мы делали ложные перерывы. Люди вставали и уходили. Народу становилось все меньше, меньше и меньше.
Было запланировано пятьсот провокаций на "вшивость характера", после примерно трехсот осталось семнадцать кандидатов на занятия.
Была и такая проверка: "Уважаемые! Наши занятия платные". И называлась сумма, за которую в магазине давали четыре банки сгущенного молока.
Таким образом, мы подсознательно в одну сторону поставили четыре банки сгущенки, а в другую сторону — жизнь. Многие больные, к сожалению, выбрали первое и исчезли после перерыва.
Мы провели жесточайший отсев. В конце концов, из семидесяти восьми осталось пятнадцать человек, которые и начали трудиться, работать над собой.
С теми пациентами, что выдержали испытание, мы работали ровно девять месяцев, потом провели всестороннее обследование. Из пятнадцати человек тринадцать были признаны здоровыми. Оставшиеся двое потом еще полтора года сосали мою кровь. Но они тоже выздоровели и сейчас, через много лет после проведенной работы над собой, бегают здоровенькими.
Остальные же были готовы "подохнуть" под забором, лишь бы держать свой гонор в оправдание духовной слабости. А на самом деле за этим находилось что? Лень собачья!
Больной искал всевозможные пути, лишь бы избежать работы над собой и, следуя самомнению, амбициям, выдуманным ценностям, довольный собой, на самом деле гордо прошествовал к своему гробу.
Через семь лет мы решили узнать о судьбе тех шестисот человек, которых приглашали, уговаривали, чуть ли не на коленях просили пройти учебу.
В общей сложности, включая моих пятнадцать выдающихся личностей, в едва живых осталось двадцать шесть.
Это и есть самая большая трагедия: из шестисот человек только пятнадцать цепляются за жизнь. Это одна сороковая часть, а остальные находят любой повод и, даже умирая, отвергают жизнь. А сами кричат: "Жи-и-ть хочу! Ох, как хочу! Какой я несчастный!"
Разве можно им верить? Не ве-рю!…